Чернобыль оставил отметину в судьбах 760 железногорских ликвидаторов. Один из них – Георгий Георгиевич Болтенков. Выпускник Омского мединститута, он с 1966 года 19 лет работал в санэпидстанции ЦМСЧ-51 санитарным врачом по гигиене труда и радиационной гигиене на реакторах и радиохимическом производстве ГХК. В 1985-м был назначен заведующим промышленно-санитарной лабораторией СЭС по государственному санитарному надзору, а в 1987-м дважды был командирован в Чернобыльскую зону – с 28 февраля по 30 марта и с 26 мая по 23 июня. Награжден медалью «За спасение погибавших» (1996). После работы в Чернобыле получил инвалидность III группы.
В выездную бригаду под руководством Г.Г. Болтенкова входили специалисты СЭС разного профиля: Т.В. Сонина, С.Я. Карпенко, В.А. Дешенков, Ю.Н. Силяков, Т.И. Филиппова, Л.П. Чащина, Г.А. Быстрова, В. Ф. Наумова, Н.П. Рыбасов. Это был уже второй санитарный десант из Красноярска-26. Вскоре после аварии на четвертом энергоблоке ЧАЭС, 25 июля 1986 года, в Чернобыль вылетел главный врач СЭС Игорь Семёнович Наумов. Вслед за ним в начале августа прибыли врачи С.В. Афанасьев, Г.С. Федорова, помощник санврача В.С. Хаймин, инженер-физик Н.В. Зинчина, инженер по вентиляции С.Я. Карпенко, техники А.М. Дешенков, Г.М. Серегина, Н.П. Рыбасов. Позднее в ликвидации последствий аварии участвовали В.Ф. Барковский, А.И. Иванов, А.П. Кучкова, Н.А. Крылов, З.И. Ковалева, Н.Н. Ломтева, Н.К. Наумова, Г.В. Пошехонова, О.И. Скипор, Г.А. Барковская, Г.Н. Михайлова, Г.Н. Черная. Основной задачей санитарного надзора был дозиметрический, санитарно-радиационный контроль за условиями труда ликвидаторов и состоянием окружающей среды.
В фондах МВЦ хранятся воспоминания Георгия Болтенкова, документы и вахтенный журнал, в котором он детально фиксировал работу своей группы на участках создания объекта «Укрытие» и в тридцатикилометровой зоне вокруг ЧАЭС.
Чернобыль не отпускает ликвидаторов и сегодня. В декабре 2020 года в свет вышел сборник «По тропинкам памяти. Москва в лицах простых людей», авторами которой стали 18 участников проекта «Московское долголетие» НИУ ВШЭ. Эту книгу недавно передала в музейные фонды внучка Георгия Георгиевича, Анастасия Петракова. Георгий Болтенков, который с 2012 года живет в столице, опубликовал в сборнике несколько очерков – о времени и о себе, о городе Железногорске, в котором прожил 64 года, и о чернобыльской странице своей биографии. В День Победы на ЧАЭС мы публикуем его рассказ.
Георгий БОЛТЕНКОВ
ПЕРИОД ПОЛУРАСПАДА ПАМЯТИ
Прошло более тридцати лет с момента Чернобыльской катастрофы. Она оплачена высокой ценой оборванных жизней, искалеченных судеб, но уроки Чернобыля не должны оставаться только в прошлом. Их нужно помнить и изучать, чтобы избежать беды.
И тогда, и сегодня оценка этих событий у разных людей разная. После того как Чернобыльское эхо всколыхнуло всю страну, отсутствие достоверной информации порождало слухи, домыслы, небылицы. Неясность обстановки вызывала у людей нервозность и страх. Запрет давать реальную информацию о радиационном фоне только усиливал напряжённость. Доходило дело до страшных и, в то же время, курьезных случае. Так, люди в тридцатикилометровой зоне пили растворимый йод, запивая кефиром. Кто-то не очень умный посоветовал такое средство спасения от радиации...
Сегодня, оглядываясь назад, думаю, как много бед наделала поздняя эвакуация населения. Радиация бушевала, а люди думали, что просто какой-то пожар, и гуляли свадьбы, праздновали юбилеи – жили обычной жизнью. Судить о правильности действий власти предоставлю другим. Я был там как санитарный врач, а мой долг – работать в любых условиях.
Первую командировку в зону ЧАЭС я воспринял со смешанными чувствами. Не скажу, что был в шоке, но и особого восторга не ощущал. Я понимал, что предстоит вахтовая работа по 12-14 часов в сутки в особо опасных условиях, что можно и инвалидом оттуда вернуться. Возможность отказаться была. Но совесть всё же не позволила этого сделать, тем более что я был назначен руководителем группы специалистов.
Уверен, что со словами «опасная зона» у сотен тысяч ликвидаторов последствий аварии долго ещё будет ассоциироваться цифра «30». Радиусом в 30 километров очертили территорию вокруг АЭС, откуда необходимо было срочно выселять жителей. Деревни, поля, леса – всё опустело. В моей жизни нет страшней и ужасней воспоминаний, чем увиденное в Чернобыле и в Припяти. Впечатление жуткое! Мёртвый город. Брошено всё, окна и двери на балконах открыты, кругом валяется бельё, детские коляски, велосипеды, автомашины, домашний скарб... Картина дикая: бродят облезшие собаки, кошки, куры с пучками перьев кое-где. Даже встречались лисицы почти бесшёрстные, никак не реагирующие на кур – возможно ли такое в природе?! Во дворах частных домов висят грозди спелого винограда, но трогать нельзя! Опасно! Не дай Бог никому увидеть такое. Вспоминаются строчки из нашего стихотворного творчества в Чернобыле:
То, друзья, не сказка, это быль.
Есть на свете город Чернобыль.
От рентгенов здесь звенит сосновый лес,
Пыль звенит, нет в мире звонче мест.
Но собрался здесь такой народ –
Им не надо лозунгов «Вперёд!»
И не ждут здесь окончанья смен,
И не важно, сколько где рентген.
В районе ликвидации аварии при выполнении работ в опасных условиях был организован чёткий обязательный дозиметрический контроль. Мы занимались измерением дозы облучения, следили за качеством и своевременностью дезактивации на пунктах специальной обработки (ПУСО) и на транспортных объектах, вели контроль за содержанием радионуклидов в почве, воде.
Главной задачей было сохранить здоровье ликвидаторов, не допустить, чтобы обслуживающий их персонал и они сами получили дозу ионизирующего излучения, превышающую установленную тогда норму в 25 рентген. Перед тем как направить в разные участки зараженной зоны строителей, монтажников, шоферов, медиков, поваров, нужно было определить допустимое время их пребывания на рабочем месте. И мы стояли на переднем крае этого дела – совместно с представителями научно-исследовательских учреждений.
Ликвидаторов аварии часто называют героями, а мы все просто выполняли свой долг – каждый на своём месте. Люди зачастую не имели полной информации о последствиях радиоактивного заражения, не осознавали опасности, которой подвергались. Бывало разное – и ошибки, и нервные срывы, и страх. Да и как было не бояться, когда идёшь в неведомое – на замеры вокруг аварийного энергоблока на вертолёте, на площадку «Укрытие» или в любую другую точку опасной зоны? Но, как бы то ни было, нас всех объединяло чувство ответственности. Оно было выше мерзкой боязни и липкого страха. Ликвидаторы, с которыми мы отработали две вахты, – это сильный духом, могучий народ, который делал важное для страны дело.
Вспоминается такой случай. Чтобы загасить огонь в реакторе, бросали свинцовые «чушки» весом по 200 тонн. Затем мы шли снимать картограмму и попутно мерили радиационный фон – по норме 14-15 рентген. Ненадолго присели отдохнуть, смотрим – рядом не закрытая свинцом дырка. Замерили –250 рентген. Ну что же – напугаться и бежать?! Пришлось срочно подключить строителей и закрывать отверстие.
Своим здоровьем, безусловно, поплатились многие. Помню, первые две недели во рту стоял металлический привкус, и все кашляли, хотя работали в масках, которые называли «лепестками». Маски постоянно намокали, их приходилось сушить, так как их не хватало. Очень опасной была радиоактивная пыль. Она была везде. Проконтролировать уровень радиации было сложно, он менялся в зависимости от направления ветра, близости к аварийному объекту. Почва там песчаная, когда шли колонны, то поднималась очень большая пыль, поэтому впереди шла машина и поливала дорогу.
Жили мы в пятиэтажной «хрущёвке». Никакой вентиляции – окна все заклеены целлофановой плёнкой. Можно представить, какой был «комфорт» в комнатах на 2-3 человека в солнечные дни, когда температура воздуха достигала 30 градусов в тени. Первое время думали, что долго не выдержим. У кого-то голова стала болеть, у кого-то что-то с желудком. Но больше всего беспокоил кашель – это, вероятнее всего, последствия засыпки 4-го аварийного энергоблока свинцом. Воздух был насыщен этим аэрозолем и не давал никому покоя.
День за днём привыкали, адаптировались. Работы было много, даже непривычно много. Условия быта, если мягко сказать, необычные, но, надо честно сказать, жаловаться не было ни времени, ни сил. Мы сильно уставали, да и понимали, где и зачем находимся. После работы поздними вечерами, после хорошего ужина отдыхали. Кто-то пел под гитару, кто-то сочинял стихи. А мне приходилось вести дневник работы моей группы – ведь утром в штабе спросят, как выполнили задание. Скучали, конечно, по дому, по своим семьям – в то время связи с нашим закрытым городом не было.
На питание никто не жаловался. Кормили вкусно, относились к нам как к родным. В знак глубокой признательности милым женщинам из столовой мы оставили в Книге отзывов такие стихи:
Здесь благодарностей не счесть,
Видна душа здесь в каждой строчке.
Вам, повара, хвала и честь,
Сестрички наши, наши дочки!
Героям славным каждый день
Несёте вы свою заботу,
И как-то прочь уходит тень,
И бодро едешь на работу.
Вас не забыть нам никогда,
И где б судьба нас не мотала,
Вы с нами будете всегда,
Как в дни великого накала.
Отработав первую вахту, мы так сдружились с ребятами из других городов, что было трудно расставаться. Было даже желание встретиться ещё раз в Чернобыле через некоторое время. Но это зависело не от нас – нужен был приказ из Москвы.
Домой хотелось очень! Не видел дочь и жену всего 31 день, а казалось – вечность! После возвращения первые дни иногда раздражало большое количество людей на улицах. Чернобыль не отпускал – перед глазами был пустынный город да ликвидаторы в спецовках. Отвыкнуть от этого было трудно.
Два месяца дома, и снова приказ из Москвы. Снова Чернобыль. В этот раз семья была категорически против моей поездки, но долг есть долг. И всё началось сначала. Ритм работы был знаком, задачи практически остались прежними, только усилился контроль за осуществлением комплекса технических, санитарно-гигиенических мероприятий, за соблюдением правил личной гигиены и инструкций Минздрава.
Увидено и пережито было немало. Чернобыльская катастрофа помогла понять, что человек, в каких бы замысловатых жизненных ситуациях не был, остаётся, в конце концов, один на один со своей совестью, честью и мыслями. И это не праздные слова.
Воспоминания всколыхнули во мне чувство глубокого уважения и удивления подвигам друзей, коллег и многих-многих незнакомых мне лично людей, принявших участие в ликвидации последствий аварии. Почтить светлую память тех, кто ушёл из жизни хочу такими словами:
Этим людям в пояс поклонюсь.
Только почему-то гложет грусть.
Только на моих глазах слеза,
Только не могу сказать: «Туда нельзя!»
Не звони, прошу, сосновый лес!
Пусть опять работает АЭС.
И реактор спрятан за стеной...
Лишь один вопрос: «Какой ценой?»
Тема чернобыльская, на мой взгляд, необъятна. Надо сделать всё возможное и невозможное, чтобы не сработал период полураспада памяти, своего рода полузабытия. Мы, к большому сожалению, создали печальный «памятник» нашей эпохе на все века. Хотим мы этого или нет, но о нашей культуре, цивилизации будут помнить по многим документам и, конечно, по Чернобылю.
Материал подготовила учёный секретарь Музейно-выставочного центра Железногорска Светлана КОРШУНОВА.
#Музей_Железногорска#Железногорск#ТерриторияКультурыРосатома
#30ноября#ЧернаяБыль#ликвидаторыЧАЭС
1. Пропуск Г.Г. Болтенкова на право въезда в закрытую зону Чернобыльской АЭС, 1987 годИз фондов Музейно-выставочного центра Железногорска
2. Георгий БОЛТЕНКОВ – санитарный врач по гигиене труда и радиационной гигиене СЭС Медсанчасти №51, Красноярск-26Фото из личного архива Г.Г. Болтенкова
3. Участники ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. 1987 г.Из фондов Музейно-выставочного центра Железногорска
4. Благодарность работникам СЭС Медсанчасти №51 за работу по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, июнь 1987 годаИз фондов Музейно-выставочного центра Железногорска
5. Страницы вахтенного журнала начальника группы по дозиметрическому и санитарно-радиационному контролю в зоне аварии на Чернобыльской АЭС Георгия Болтенкова, 1987 годИз фондов Музейно-выставочного центра Железногорска
6. Коллектив СЭС ЦМСЧ-51, 1988 годГеоргий Георгиевич Болтенков стоит вторым в верхнем ряду.
Фото из фондов Музейно-выставочного центра Железногорска
7. Пропуск Г.Г. Болтенкова на право въезда в закрытую зону города Припяти, 1987 годИз фондов Музейно-выставочного центра Железногорска
8. Удостоверение Г.Г. Болтенкова об инвалидности вследствие радиационного воздействия на ЧАЭС
9. Г.Г. Болтенков у памятной стелы ликвидаторам последствий аварии на ЧАЭС, Железногорск
10. Нагрудный знак и удостоверение «35 лет ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС» Г.Г. Болтенкова
