4 декабря 2020 года исполняется 85 лет со дня рождения Заслуженного деятеля искусств России Леонида БАЛАБАЙЧЕНКО (1935-2019).
В музыкальном и театральном мире Леонида Аркадьевича знают как талантливого дирижера, знатока симфонической, оперной, джазовой музыки и блистательного аранжировщика. Он стоял за дирижерским пультом в симфоническом оркестре радио и телевидения Украины и в Киевском театре оперетты, в театрах Волгограда, Свердловска-44, Пятигорска, Петрозаводска.
Для Железногорска Леонид Балабайченко был и остается настоящей легендой: более трех десятков лет Леонид Аркадьевич работал главным дирижером Театра оперетты и внес огромный вклад в развитие музыкальной культуры нашего города.
К его биографии журналисты обращались часто и охотно – уж больно наполненной она была. И всякий раз от, казалось бы, уже знакомых историй, рассказанных Балабайченко, невозможно было оторваться: так живо и страстно говорить о жизни и музыке мало кто умел.
В День рождения маэстро мы публикуем интервью, которое Леонид Аркадьевич дал журналисту Светлане МОЧИНСКОЙ в 2016 году. В нём Дирижер с большой буквы верен себе: его размышления о классике и современниках читаются на одном дыхании.
Леонид БАЛАБАЙЧЕНКО: «ПОВТОРЮ ЗА НИЦШЕ: БЕЗ МУЗЫКИ ЖИЗНЬ БЫЛА БЫ ОШИБКОЙ»
– Моя работа – встать за пульт и продирижировать спектакль, который я долго-долго репетирую с оркестром, хором, солистами, а потом выпускаю на публику. В этом нет ничего особенного. Для меня. Потому как это моя стихия, мое предназначение. Помню, на волне «физики-лирики» общался с ребятами-студентами с физмата. Они тогда увлеченно бились над доказательством великой теоремы Ферма. Для меня же сам вопрос было недосягаем – как можно ставить такие задачи перед человечеством?! А они были поражены тем, как я владею музыкальным инструментом...
– Леонид Аркадьевич, вот если отмотать время назад – кем бы Вы стали, если учитывать общеизвестный факт, что после школы подались в инженеры-железнодорожники?
– Музыка – это моя жизнь. Я ее поклонник, раб, воздыхатель. Музыка пропитала мое существо с детства – моя мама пианистка, папа – певец. Я купался в искусстве! И все дороги вели к музыке. Можно говорить лишь о том, был бы я дирижером только симфонического оркестра или оперетты... Как показала жизнь, все условно и зависит от обстоятельств.
После окончания Киевской консерватории я десять лет проработал в симфоническом оркестре радио и телевидения Украины. И мне поступило предложение возглавить оркестр Киевского театра оперетты. Скажу не таясь, положенное опереточное жалованье стало важным аргументом, у меня была семья... И тогда, наверное, я изменил себе. Конечно, оперетта прекрасна! Это великая музыка Штрауса, Легара, Оффенбаха, Кальмана. Но мои пристрастия, моя любовь навсегда – это симфонические произведения.
– Но Вы же не изменили своей любви?
– Когда я перешел, образно говоря, в мир оперетты, и начался мой вояж по театрам Волгограда, Петрозаводска, Пятигорска, я частенько скучал, думал, вынашивал... И в закрытом Свердловске-44, где посчастливилось работать с сильными, талантливыми музыкантами, моя ностальгия наконец-то проросла, и мы начали давать симфонические концерты. И вот уже десять лет с оркестром нашей оперетты мы тоже репетируем мировую классику и традиционно в декабре выходим на сцену городского театра с прежде не звучавшими на этих подмостках симфоническими произведениями Брамса, Рахманинова, Дебюсси... Для меня как для дирижера – это огромное счастье и большой труд.
– Симфоническая музыка – Ваша страсть. А как коллеги-оркестранты относятся к
этому?
– Мне хочется думать и надеяться, что они благодарны мне за такую возможность. Мы же чувствуем реакцию зала, мы же слышим аплодисменты, возгласы «браво!» и понимаем, что именно великая классика необходима нашему слушателю, что у нас, помимо опереточного репертуара, востребована и почитаема симфоническая классика. Тем более что я стремлюсь разучивать со своими музыкантами редкие произведения. В этом декабре мы исполняли «Грустный вальс» Яна Сибелиуса, и я буквально всеми клетками своей души осязал то упоение, которым наполнялся зал...
– Леонид Аркадьевич, произведения великих композиторов требуют звучания полнокровного оркестра. Известно, что оркестр Театра оперетты сегодня не в лучшем своем составе... В чем ваша сила? Как вам удается преодолеть, казалось бы, непреодолимое?
– Я удручен тем, что оркестр не звучит всеми красками. Но и в этом тоже заключается моя работа – в отсутствие гобоя, кларнета, фагота, флейты переделать партитуру так, чтобы произведение зазвучало! Хотя, конечно, музыканты слышат – тут должен вступить гобой, здесь не хватает кларнета... Но я благодарен своим оркестрантам за то, что они отвечают мне взаимностью, и у нас есть возможность исполнительского роста и мастерства. А нашей публике хочется слышать живую музыку!
– У Вас был опыт написания музыки к спектаклю «Ограбление в полночь». Как эта работа состоялась? И как Вы ее оцениваете?
– Пришел как-то ко мне наш директор Александр Потылицин и говорит – вот есть такой музыкальный детектив «Ограбление в полночь», сюжет отличный. Не можем найти музыку Марка Самойлова. Попробуете написать? Но я не композитор! Однако взялся, написал джазовую увертюру... Спектакль понравился, его приняли зрители, а я недоволен, музыка, на мой взгляд, слабая... Хотя джазовой аранжировкой оперетты «Роз-Мари» я более удовлетворен, потому как джаз – тоже моя стихия.
– Наверное, это логично и симптоматично – творческая личность мятежна...
– Наверное. Вот я уже который год брежу второй симфонией Брамса, хочу исполнить ее с нашим оркестром. Но мы все пока не готовы – психологически, философически... Музыка – это же ведь прежде всего философия, осмысление, а потом только на выходе –музыкальный результат. Я солидарен с немецким мыслителем, композитом Фридрихом Ницше, сказавшем: «Без музыки жизнь была бы ошибкой». Хотя он в данном контексте не совсем о том... Но прав!
– А Вам не хотелось преподавать? Вы такой глубокий, содержательный, наполненный человек...
– У меня был период «отречения» от музыки. Когда после окончания школы я взбрыкнул и поступил в институт инженеров железнодорожного транспорта. Потом была армия. И вот там-то случился первый опыт «преподавания». Тащили мы своему генералу на седьмой этаж пианино. И так меня захлестнула тоска, сел я за инструмент, и будто не было вырванных из музыки лет...
Жена генерала, в отличие от мужа-солдафона, оказалась культурной женщиной. Ей захотелось, чтобы сынишка с моей помощью освоил фортепиано. С генеральским малолетним бездарем меня хватило ровно на два урока. При этом я постоянно вспоминал свою маму, выпускницу Харьковской консерватории, которая подрабатывала уроками и была при этом сдержанной, скрупулезной, терпеливой... Не мое, решил я. И бросил это дело раз и навсегда!
– А вот вам лично – тяжело давались в детстве уроки музыки? Ведь ребенку трудно сидеть, быть терпеливым, ответственным...
– Ребенок военных лет Леня Балабайченко в четыре года уже начал читать газеты, чуть позже писать. Причем я рожден левшой, мама переучила меня, и сейчас я одинаково владею обеими руками. Мы вернулись из эвакуации, я сразу пошел в музыкальную школу. И для меня важнее мальчишеских криков со двора – выходи! попинаем мячик! – было выполнить те задания по музыке, которые оставляла мама. Я был просто обязан выучить и сыграть ей заданное произведение!
– А дальше, по жизни, кто был Вашей путеводной звездой? На кого из корифеев-дирижеров равняетесь?
– О! Затронута святая для меня тема. Первый мой учитель, прививший вкус к профессии, – дирижер Александр Игнатьевич Климов, заслуженный деятель искусств, директор Киевской консерватории.
Дирижером, который поставил меня, как специалиста, на ноги был Натан Григорьевич Рахлин. Это знаковая в моей биографии фигура. Он отнесся ко мне как к сыну. Его философское отношение к классической музыке стало и для меня определяющим по жизни. Шли многочасовые репетиции, оркестр охватывал далеко не весь материал, ему говорили – маэстро! уже скоро спектакль, а мы только первую часть отрепетировали. Он невозмутимо отвечал – не волнуйтесь! Просто смотрите на мои руки... Он был факир! Он был маг! И я помню каждый взмах его волшебных рук...
Игорь Борисович Маркевич – выдающийся итальянский, французский дирижер, композитор. И при этом предельно скромен, почтителен. Его мастер-классы – наука вечная. Кирилл Кондрашин, Геннадий Рождественский, Герберт фон Караян – это все мои учителя, и я напитан их музыкальной философией, их опытом.
Как-то к нам в Киев приехал со своим оркестром знаменитый французский дирижер Андре Клюитенс. На открытии концерта его оркестр исполнял гимн Франции и Советского Союза. Вы знаете, когда зазвучал наш гимн, мне впервые в жизни захотелось встать! Я впервые стал горд за гимн своей страны! Это те самые уникальные состояния, впечатления, которые может подарить человеку только музыка... Я счастлив, моя жизнь наполнена ею до краев!
